Уральский архитектор и художник Михаил Матвеев, известный своими работами в США, Швеции, Греции, Китае, Франции, Испании открыл персональную выставку в Екатеринбурге. Не в свой день рождения. Не по случаю юбилея в творчестве. А в день 339-летия Баха. Чем в очередной раз поразил даже коллег, уже привыкших, кажется, к его творческим эскападам.
В юности студенту Матвееву единственному разрешили такую прическу. Теперь в этом видят знак — его путь к Баху... Фото: Полина Зиновьева
Его называют «властелином колец», потому что он придумал и создал дом, состоящий из нескольких круглых объемов — практически без прямых углов. Но он же автор классического «объекта» — поэтического Пушкина в Литературном квартале (в соавторстве с Г. Геворкяном). В живописи он нередко предлагает самим зрителям придумать названия его полотнам. Зато в микрорайоне «Комсомольский», где десять лет его жизни отдано созданию легендарного МЖК-1, сам проводит экскурсии и даже поднимается с экскурсантами на крышу — чтобы они увидели сверху красоты и объемы Екатеринбурга. Смотреть надо за горизонт…
Вот и на этой выставке, что разместилась в Арт-галерее на Свердлова, 7 — все не «как принято». Мало того, что в визуальном искусстве триггером стала музыка — искусство невидимое, неосязаемое, так и в судьбе Баха выбрана не юбилейная дата, что было бы ожидаемо, а — 339 лет со дня рождения. Неожиданно, но… красиво! А музыку и изобразительное искусство художник объединил не эпатажа ради, а продолжая искать ответ на давно мучающий его вопрос: «Как и чем загипнотизировать человека, чтобы он перестал быть только потребителем?». И это в наш-то век повального потребления.
Люди, давно знающие профессора УрГАХУ Михаила Матвеева, склонны искать объяснения его неожиданному творчеству в его детстве. Родители — инженеры-конструкторы. Мама в годы войны делала «Катюши» и в силу «производственной необходимости» не могла остаться с только что рожденным сыном, отдала в ясли. Из всей ясельной группы выжил он один. Ему был дан шанс, и он использует его, максимально реализуя себя. Вне штампов, шаблонов, привычных представлений.
— Я ведь тоже, по стопам родителей, пошел на механический факультет. И взяли, — рассказывает «ОГ» Михаил Гаврилович. — Но в фойе института я увидел красивым, необычным шрифтом написанное слово «архитектура». «Что это? Я сюда хочу». «Делать дома-коробки?», — язвительно уточнил кто-то рядом. Но ведь можно и не коробки. И я забрал документы…
Творчество стало потом шире, чем архитектура. Жанры — многообразнее, чем общепринятые. «Рисование — это то, чего я не могу сделать в архитектуре».
— Его фантазия поражает, — говорит о Матвееве его коллега и писатель Владимир Блинов. — Его живописные работы — это не голый, приземленный реализм, но и не абстракция. Их трудно пересказать так же, как музыку или поэзию…
Еще из высказываний на выставке: «Он футурист, посланец из будущего», «В нем всегда была и есть авантюрная жилка», «Последние его работы, в том числе и представленные «по случаю дня рождения Баха», экспериментальны. Не все понимаю, но всегда наслаждаюсь», «Он выбивается из всех архитекторов и живописцев. Студенты цепляют эту «заразу», заражаются творческой свободой в собственном творчестве».
— Потом мы их «упакуем», — с улыбкой парирует это Михаил Гаврилович. — Мир причешет многих под общие стандарты. Но как же мне нравится это нахальство юности — в форме, цвете! Я сам учусь у них…
Коллеги вспоминают: его первые рисунки были вполне академические, это потом он пошел собственным путем. Интуитивно. Теперь уже может и готов объяснить: «Детей часто учат рисовать по принципу — чтоб похоже было. А зачем? Если передо мной красивый натюрморт — зачем его рисовать «похоже». Он есть. Если хочу иметь рядом образ моего друга — зачем писать портрет, можно сделать фото. Хотя, знаете ли, сейчас даже фотография, просто фиксирующая объект, стала высокоэстетичной!» «Просто фиксировать» ему неинтересно. Возможно, поэтому творческая фантазия двинула его, визуала, в сторону того, что не визуально. К музыке.
— Вы были в Домском соборе в Риге? Помните наверняка его акустику и как там звучит орган. Невероятный объем! Это не мозгами воспринимаешь. Чем? Всем, что в тебе есть. А потом этот апогей неизбывного счастья — на лист, полотно…
Матвеев удивительно подписывает свои картины. «Комфорт мегаполиса», «Русалочья обитель», «Сквозняки одиночества», «Снова снежок», «Законы выживания». Поэзия и философия вместе (это вам не банальная «Золотая осень»). Но в случае с музыкой Баха он остался предельно конкретен — «Фуга ре мажор», «Концерт соль мажор». Зато эти картины сопровождают цитаты Бодлера, Гессе, Микеланджело, Шопенгауэра. Спросила: зачем?
— Но ведь и они слушали музыку и выражали словом свои эмоции. Почему не совместить? Согласен: с точки зрения традиционного экспонирования неожиданно. Но ведь интересно? Вот вы же заинтересовались…
Не то слово. Сколь ни различны были (по возрасту, профессиям, интеллектуальным предпочтениям) первые посетители выставки, главные впечатления, наверное, можно выразить одним общим словом — изумление. Матвеев ошеломляет. Заставляет переместиться на время из мира привычных вещей и забот в ЕГО мир. Увлекает разгадыванием этого эстетического ребуса.
И никто не спешит обратно в «мир потребления».
ИРИНА КЛЕПИКОВА
